ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Ну что, Создатель, достал я тебя давеча!?
Говорят, что такое состояние, как у меня сейчас, бывает при глубоком похмелье. Сознание вяло отмахивается от кошмара воспоминаний, пытается осмыслить хотя бы отдельные детали вчерашнего загула и лихорадочно ищет зачинщика учиненных накануне безобразий. Естественно, вне себя!
Ну и как по-твоему, по какому же поводу я вчера «завелся»? Да как обычно: из-за твоего упрямого молчания!
Просто не знаю, что и придумать, чтобы тебя, Господи, ... (о нет!) прогневить - не в коем случае! Как-то расшевелить, разговорить, раззадорить!
Ощущение такое, что со дня на день молчание твое становится все упрямее и как бы многозначительнее, что ли! Просто не знаю, как тебе это удается, но…
Постой, постой! Да уж не является ли твое молчание... тем самым вдохновением, которое я у тебя столько дней уже вымаливаю? И именно ему – твоему вдохновляюще дразнящему молчанию я обязан всем тем мыслям, что посетили меня за это время?
Но тогда - что же они на самом деле?
Данное мне тобою право сомневаться и разбираться во всем, чтобы испытать готовность мою к преемственному творчеству: широту видения проблем и глубину понимания сути вещей и событий?
Или же это забава у тебя такая придумана – дать несмышленышу лист бумаги и карандаш, а потом смеяться над его каракулями и их объяснениями?
Но, как бы то ни было, возможность проявить себя мне дана!
Интересно, это я сам допросился без очереди?! Или меня просто вразумили, что хватит ломиться в открытую дверь, пора действовать?
Но словно при этом предупредили, что дело не в размахе крыльев для полета фантазии, не в объеме мозга, а в наличии у него той самой, возможно незаметной, извилины, которая позволяет предвидеть последствия самой яркой и привлекательной идеи. И что самое главное – предвидение должно касаться не столько собственной выгоды, сколько гармонии существования и тебе подобных, и глобальных последствий для всех и вся, замыкающих на тебя общий круг бытия.
Боже мой! Как же это просто и ... страшно свершилось: гнетущее загадочное молчание, искра вдохновения, взрыв свободы мысли и слова, а вокруг бушует хаос, грозящий превратить окружающий мир в ничто! Словно в разгар шторма опытный рулевой молча отошел от штурвала и жестом показал – валяй, крути!
И среди всей этой круговерти я, наивно пытающийся навести порядок, разложить все по полочкам: угадать, из какой книги Бытия выпал листок истории, по какой формуле расчитать кривую судьбы любого государства и ее граждан, какой осадок последствий выпадет при реакции нейтрализации столкнувшихся цивилизаций.
Казалось бы – кто я? Песчинка в жерновах истории?!
Ан, нет! Ведь я же - твое воплощение «по образу и подобию». Значит я – не просто сырье для измельчения. Я задуман тобою, как та самая невзрачная песчинка корунда, которая шлифует великолепный алмаз!
Как можно не замечать, что все достижения и шедевры любой цивилизации просто немыслимы без рутинной работы всех этих песчинок, соседству с которыми мы, порой, даже не придаем значения, но без которых просто не сможем существовать!
Откуда в нас такое пренебрежение к малому, неприметному, даже к исходному?
Созданные по преданию из праха, из глины, мы боимся испачкать в ней подошвы модной обуви, брезгливо обходим грязь по асфальтовым дорожкам. Мы восхищаемся искусственными сооружениями, присваивая им статус жемчужин мира, забывая о тех, на чьих костях они построены. И вот уже в скрижалях истории на века вырублено: «Люблю тебя, Петра творенье!». А ведь кто он для города, Петр? Ну автор идеи, ну прораб, в конце концов пусть даже талантливый, но даже не архитектор! Имена архитекторов, кстати, еще можно найти хотя бы на фронтонах построек. А вот кто помнит землекопов, каменщиков, плотников, тех, кто отмывал полы, стирал пыль, драил медь и бронзу и подметал тротуары перед тем, как явить миру это чудо в день работы «приемной комиссии», и продолжал делать это из века в век? Где хотя бы архивные списки этих трудяг? А ведь не будь их неимоверных и не всегда добровольных усилий, так бы и стояли там болота!
Нет, болотами иногда тоже можно полюбоваться, но жить в болоте веками, принимать на кочках среди топей высоких гостей, собирать в сырых шалашах произведения искусства...
Не стоят ли на нашей судьбе клеймом слова из заготовленных кем-то (от лица твоего!) молитв, где с завидным упорством внушается мысль о том, что каждый из нас «раб божий». Но тогда вновь бередит душу сомнение: ведь созданный «по образу и подобию» раб – есть создание... раба!
Но раб представляет интерес только результатами своего труда. Для его владельцев он не личность, он всего лишь рабочий скот. Однако, живя среди господ (фактически рабов, только другого хозяина – тебя), и интуитивно ощущая свое равенство с ними по духу, рабы начинают им подражать, стремясь к захвату господства и отречению от своей классовой прослойки. Уж не потому ли, когда обложки наших журналов наводняли передовики производства, строители светлого будущего, мы, оценив иногда работу фотографа, забывали имена героев труда, едва перевернув страницу? Может быть потому, что люди эти в большинстве своем в глубине души себя не уважали, стеснялись славы почти рабского труда и, несмотря на усилия фотографа, информация эта проступала на их лицах даже сквозь красочность обложек и парад заголовков.
Теперь эти обложки пестрят фотографиями людей, до которых рикошетом дошла волна экспериментов первых строителей коммунизма над их предками. Возрождая современное рабство, в захмелевшие от революции головы будущие господа вбивали мысль «мы – не рабы, рабы – не мы». Таким образом, наличие рабов заведомо не отрицалось. Для начала готовилось лишь желанное каждым рабом расслоение, а уж о последующем вскоре перераспределении в этих слоях вожди умалчивали.
Под медь оркестров и кумач лозунгов создание системы лагерей для использования труда современных рабов (для камуфляжа именуемых врагами народа) незаметно, но вполне логично переросло в создание единого лагеря системы использования принудительного труда. Точнее, заметить-то это заметили, но сопротивляться было уже поздно.
Трудно сказать, как долго и по какому сценарию могли развиваться события, но группа лиц, символизировавшая коллективность управления государством, то есть те, кому разрешалось откусывать от общего пирога лакомые кусочки, заподозрила друг друга в превышении установленной доли. И вот однажды, за спиной охраны пирога, которая все свое внимание сосредоточила на внешнем контроле, они бросились делить его в новой пропорции, но при этом так пихались и толкались в надежде урвать себе побольше, что пирог упал на пол и потери для рядовых граждан оказались необратимыми. Однако виновникам это пришлось на руку, особенно тем, кто имел высокое мнение о своих «кулинарных» способностях, знал способы приготовления подходящего теста и начинки. Даже не извинившись, каждый клятвенно обещал испечь свой новый, еще вкуснее, умолчав при этом, что львиную долю нового пирога он оставит себе.
Такие люди стали для многих новым кумиром, примером для подражания. Но стремиться делать это напрямую, было слишком рискованно. Каждый искал свою нишу, свой вариант не только подпрыгнуть повыше, но и удержаться там любым способом, даже встав на голову ближнего.
Вот откуда у провозгласивших себя верхушкой общества, достивших апогея в самолюбовании, такое крайнее пренебрежение всеми, кто не участвует в их тусовке. Но из какой лужи дерьма торчала бы макушка этой верхушки, если бы не было всех этих песчинок, разгребающих вонючую лужу, создающих для заносчивой, как правило, верхушки надежный фундамент, изолирующий ее от рутины бытия. Было время, когда золотарь считался на деревне фигурой уважаемой, а занятие его общественно необходимым, крайне полезным. Люди понимали цену и важность каждого вида труда. И оплачивали его соответственно. Не потому ли и ходят нынче все эти глянцевые персонажи «под Господом», что нарушили, как минимум, одну из его заповедей – не укради!
Ах, только не надо кричать о законности и легальности доходов! Речь скорее об их пропорциональности, логичности. Кража происходит не столько денег, сколько через деньги. Так уж повелось, что именно они стали эквивалентом доступа ко всем не только благам, но и культурно-научным богатствам цивилизации. Да, можно придумать массу способов заботы о неимущем ближнем. Например, составить для него «потребительскую корзину». Но кто-нибудь видел в этой корзине билеты, пусть не в театр, в кино! Или расходы на обучение, компьютер и оплату Интернета. Ну хотя бы на покупку книг или журналов. Почему считается, что рабочему скоту кроме корма не нужно ничего?
Неужели пресловутая верхушка считает, что она сама в состоянии подоить коров, накосить сена, добыть и перегнать на бензин нефть для своего «Мерса», или вычистить сортир на своей даче не в рамках рекламной фотосессии для журнала, а каждый день, каждый год своей великосветской жизни. Так почему же та работа, за которую сами они не возьмутся и за большие деньги, оплачивается ими по мизерным по сравнению с их доходами ставкам в рамках выполнения программы пресловутой «потребительской корзины», высосанной из пальца чиновника? Только потому, что другие поставлены порой в условия безвыходной ситуации (кем и зачем?), что всегда найдется кто-то, согласный довольствоваться малым (почему, и как долго?).
Мы теряем способность видеть в человеке личность. В том числе и в самих себе. Ее все больше и больше заслоняет разрастающаяся гордыня. Эгоизм и лицемерие берут верх. Неужели психология раба снова берет верх на всех уровнях?
Мерой взаимоотношений между людьми становится функциональность и потребительская востребованность. Мерой оценки труда – аппетит работодателя на долю прибыли.
Скоро мы разучимся уважать и любить друг друга просто так. Каждая из сторон считает уже естественным либо сообщить, либо потребовать перечень «за что именно» они или их любят, уважают.
Мы с завидным рвением нарушаем законы, если и не твои, прописанные в заповедях, то уж природы-то точно! О какой развитой цивилизации, о ее будущем процветании может идти речь, если мы готовы жить, как бабочки-однодневки?
Может у тебя чего-то там поменялось, Господи? Концепция изменилась или, упаси Бог, революция какая приключилась. А может «указивка» сверху пришла насчет нас...
Короче, у нас тут, как перед грозой. Напряжение все нарастает и нарастает.
Верхи чувствуют себя, как на пороховой бочке, ибо недовольство низов становится все явственнее не только потому, что там, внизу, так плохо (по сравнению с верхами), но и потому, что количество претендентов на «обложку» растет. А это значит, что наверху надо успеть пожить в свое удовольствие! Но вот ведь - незадача! В понятие «своего удовольствия» у них нередко входит и своего рода эксгибиционизм – порочное желание демонстрировать свое соблазнительное благополучие вплоть до интимных подробностей. Естественно, что это вызывает еще больший приток алчущих конкурентов и нестабильность сиюминутного положения уже напечатанных на обложке.
Низы, развращенные подчеркнутой саморекламой роскоши верхов, стремятся достичь дразнящего их воображение благополучия любой доступной им ценой, понимая, что продекларированные обществом правила и нормы игры в экономику где-то там, на определенном этапе, начинают жить своей жизнью и пониматься партнерами совсем по другому, и доходы приносить совсем не те, что отстегивает в день зарплаты работодатель. И вот, не будучи достаточно образованными, но при этом будучи крайне нетерпеливыми, определенные слои низов начинают ломать даже те фундаментальные опоры, на которые пока еще можно было бы опираться, хоть как-то регулировать общественные отношения.
Что это, как не программа самоуничтожения человечества?
Кто и когда запустил ее, Господи? Уж не ты ли? Преднамеренно, случайно ли?
Опять масса вопросов. И опять твое вдохновляющее молчание в ответ.
Неужели ты думаешь, что такое вдохновение спасет мир? Не боишься?
Ведь это та самая виртуальная свобода, которая тесно граничит с абсолютной (поначалу виртуальной же) вседозволенностью! Понимаешь ли ты последствия?
Достаточно лишь мгновения творчества, и у автора фантазии появляется та самая абсолютная власть над созданным им и лично под него миром, о которой мечтали самые известные узурпаторы всех времен и народов. Да что там – над миром! Это же власть над мирозданием!
Нет, это конечно не тот случай, не та власть, о которой мечтали упомянутые выше негодяи. Но ведь и они начинали с мечты! Просто им становилось тесно и скучно в воздушных замках шизофреника, они жаждали власти реальной, богатства несметного (пусть и способного утечь сквозь пальцы, но не их, конечно!), подчинения безоговорочного не только со стороны толпы, но и высших сил, среди которых, Создатель, место прислуги отведут и тебе!
Как, говоришь, они могут на такое решится? Ты – автор фирменного изделия «человек всякообразный» спрашиваешь это у меня? Эээ, Создатель, неужели ты – всего лишь Пигмалион - скульптор, сотворивший Галатею на свою голову?!
Мнение твое, сам понимаешь, мне до сих пор неведомо. Но мое мнение тебе должно быть известно. Молчание твое может послужить не только источником вдохновения, но и кладезем потенциальной дезинформации о самом, на мой взгляд, важном тебе и нам.
Стоит нам представить твой образ иным, чем в восприятии соседей, а это так просто при обилии рас и народов, языков и культур, как запускается сложнейший механизм не только противоборства, но и образования различных религий, замешанный опять же на гордыне превосходства.
Каждый хочет видеть тебя (и мир) таким, каким ОН хочет тебя (этот мир) видеть. С одной стороны это - неплохо. Как ни крути, но на этом принципе построена вся наша жизнь. Если природа не наделила нас маниакальной подозрительностью, то каждая встреча с новым порождает в нас радужные надежды, в сиянии которых меркнет действительность. И только «наступив на грабли» мы возвращаемся в мир реалий. Вот тут и кроется великая тайна вероисповедания: вера – это процесс реализации надежд, процесс ощущения счастья. А результат – это состояние либо удовлетворения, либо недовольства. Для многих уж лучше жить в состоянии счастья – т.е. просто верить, чем стать свидетелем краха своих надежд! Верить в своего Бога, в коммунизм, в капитализм, в дружбу, в повышение по службе, в свою исключительность, в удачу в казино, в безнаказанность и вседозволенность.
Невозможно представить все, во что хочет и может верить человек! Это свойство души – настоящий клад для тех, кто способен объединить людей для решения великих задач.
Но, благодаря этому же качеству, верующие во что либо люди во все века становились игрушкой в руках мошенников.
Нет, конечно, не все и не сразу становились жертвой. Некоторые сначала стекались в «кружки по интересам». Но по какой-то странной прихоти природы человеческой, искренность веры и объединение усилий во имя общей цели становились предметом охоты со стороны почувстовавших выгоду дельцов. Не боясь гнева твоего, они всяческими способами завоевывали лидерство, а затем подтасовывали суть веры в своих личных интересах, получая порой весьма большую группу легко управляемых, готовых на все (как им самим кажется - во имя веры) людей.
Я лично думаю, что в самой вере в тебя, в Бога, нет ничего плохого, плохое – в корыстном ее использовании.
В истории человечества желающих постоять у руля хватало всегда.
Одни делали это в лихую годину, понимая, что в одиночку без соратников одолеть врага или обстоятельства невозможно. Другие – находили в лице единоверцев дойную корову, способную обеспечить хитрецу безбедное существование и почет хотя бы пастуха.
Не мудрено, что желающих завести такую вот «дойную корову» становилось все больше.
Религия являет собой одно из наиболее массовых проявлений верования. А в силу виртуальности премета веры она всегда основывавалась на прямо противоположных принципах ее организации, как процесса. У одних организаторов - на способности доказать, объяснить необходимость и полезность для консолидации интересов верующих определенных догм и порядка исполнения ритуалов, как средства управления. У других – на таланте словоблудия, притягательности коньюктурных образов, снятии бремя ответственности за принятие решений, которое далеко не каждому по плечу.
Таким вот образом внутри одной религии и возникали разные течения, появлялись иные толкования единых исходных документов, неожиданно находились их новые (теперь уж точно «правильные») оригиналы, вскрывались якобы подделки, разоблачались неверные среди руководителей и внутри паствы, и т.д.
Отлученные от церкви (для многих это означало «от кормушки») бросались в бой за свободу вероисповедания и, ловко жонглируя подручными средствами: словами, длиной волос и бороды или направлением движения руки при осенении себя крестом, создавали новые ветви одной религии, а иногда секты и новых богов.
В ход шла символика, покрой одежды, архитектура, пища и напитки, запахи, источники света и виды пожертвования.
Неизменным, пожалуй, являлось только само наличие пожертвования.
Ведь для ряда организаторов очередного религиозного течения именно оно было самоцелью. Благо, желающих верить хватало всегда и всем, несмотря на то, что однажды, поверив Змею, наш праотец потерял все (да и тебя, Создатель, Змей, мягко говоря, подвел). Казалось бы, что такая генетическая прививка должна была породить поколения мнительных и подозрительных личностей. Ан, нет, видать «по образу и подобию» оказалось сильнее. Что же от этого выиграл ты, Господи? Посмотри, что началось потом!
Естественно, что у борьбы за свободу всегда найдутся сторонники. Фетиш свободы, ловко скрещенный с верой, оказался еще более эффективной приманкой. Он давал хитрым «мичуринцам» самые теплые места во главе религиозных организаций. Вероисповедание постепенно превращалось ими в вид бизнеса, в ходовой товар. А товар должен быть разложен по полкам, иметь приглядный вид, учитывать спрос и... с выгодой продан!
Тебя снова продают, Господи! И тот факт, что цена твоя за прошедшие века заметно выросла, вряд ли тебя радует… Впрочем, похоже, что и не волнует.
А тем временем, во что же в итоге превратилась многовековая борьба за свободу вероисповедания? В ряде случаев в борьбу за свободу образования эдакого доходного предприятия на рынке культовых услуг. А по большему счету - за активное противодействие бесконтрольному проявлению веры и выбору того, в кого и во что верить. Каждая массовая религия, каждый государственный строй навязывали свои догмы, которые надо было (и будет) свято соблюдать. Их слияние породило гигантскую лабораторию по контролю над сознанием людей. Но в чьих интересах?
Обрати внимание на очевидные, но почему-то невоспринимаемые большинством верующих противоречия. Призывая к взаимной любви и всепрощению внутри паствы, утверждая, что ты, Господь, любишь всех одинаково, адепты твои настаивают, что первородный грех предков наших до сих пор не прощен тобою, и мы, если верить говорящим от твоего имени, расплачиваемся за него до сих пор и конца этому не видно. Почему? Да потому, что виноватым управлять легче! Ошибка – она ведь конкретна в осмыслении, значит, ее можно исправить. А вот чувство вины направляется в ложе эмоций, ее заставляют ощущать, но не дают понять, поэтому вину надо переживать и искупать. Долго!
Как говорят в рекламе, «почувствуйте разницу»!
Ну так с кем легче справиться, с кого так просто содрать три шкуры, якобы облегчая его участь, подсказывая выход из навязанного самим же благодетелем состояния? И разве мало их, таких вот «благодетелей», живут припеваючи за счет своего умения быть посредниками, испокон веков делая на этом бизнес.
Есть, конечно, и чудаки, которые отдают себя в помощь ближнему безвозмездно. Но можно ли помочь человеку, культивируя в нем чувство вины, порой, не только за себя, но и за далеких предков? Не для этого оно придумано!
Такая псевдорелигия ревностно следила, чтобы, несмотря на уединение в храме перед иконой или на коврике для намаза, для веры личной, рожденной порывом души места не было. Допускалась только лишь гипнотически звучащая, отредактированная корректором в церковном одеянии молитва, заученный набор текстов, смысл всех слов которой порой не всегда уже и понятен произносящему ее. Поэтому выходит, что церковь, как организация, против веры в Бога, как таковой. Той самой исконной, что родилась в душе человека во всей ее индивидуальной потребности вне лона церкви, чье появление могло быть навеяно только общением с тобой, Создатель. Такая вера играла роль катализатора, непосредственно не участвуя сама, она освобождала скрытые резервы для преодоления человеком возникшей у него проблемы (вот и опять прямая связь с наукой, с известным в химии явлением).
Лично я не чувствую потребности в посредниках. Наблюдая нередкую в наши дни профанацию культовых услуг под отупело-блаженные глаза прихожан, я спрашиваю тебя: какого рожна молчишь ты, Господи! Ведь не меня подставляют, тебя! Или и впрямь ты «терпел и нам велел»? Может быть, все-таки мы – плод фантазии униженного и оскорбленного? Не хочется верить! Ведь вера-то существует! И не как робкая надежда, а как ее решительная альтернатива, творящая порой чудеса.
Ладно, ладно, согласен, что я иногда немного сгущаю краски. Но то, что все это далеко от доводимых до нас планов твоих – факт, на мой взгляд, неоспоримый!
Ну что я за человек… Сказал «неоспоримый» и тут же захотелось оспорить!
Ведь и здесь не все так просто! Если ты в одиночку сам создавал наш мир от начала и до конца, это одно, а вот если до начала творения уже существовал чей-то готовенький черновик, а ты только доводил «проект» до ума - тогда совсем другое дело! Чего-то там недопонял, тут - не доучел. Как в популярной песенке про незадачливого начинающего волшебника: «сделать хотел грозу, а получил козу...». И уж не с твоей ли подачи в жизнь нашу внедрилась известная присказка: хотели, как лучше, а получилось, как всегда?
Может быть поэтому ты у нас такой скромный и тихий, Господи?!
Может давно уже охота тебе скомкать чирканый-перечирканый авторский текст свой с описанием нашего существования, да запустить его в мусорную корзину, но... жалко тебе нас - горемычных. Как-никак, ведь: «по образу и подобию».
Может, сам ты больше меня нуждаешься во вдохновении, но вот кто даст его тебе, если один ты там и обратиться ни с мольбой, ни с требованием некуда.
Не завидую я тебе, Создатель! Неужто это – удел всех творцов?
Интресно все-таки получается: одни люди живут себе спокойно, функционируют и ни на какое творчество не претендуют. Ну, разве что так - по мелочам. Другим подавай масштабность, глубину и величие свершений. И, зачастую, даже не из-за каких-то там личных амбиций, а в силу того, что, потянув за конец ниточки, они находят в себе силы распутывать весь запутанный моток, разгребать весь строительный прах в поисках нужных компонентов.
Слышь, Создатель, а не поспешили ли пророки твои, случайно обнаружив черновик проекта о сотворении человека, отрапортовать об окончании, о завершении недоделанной до сих пор работы?
Мы тут зачем-то копья ломаем над тем, в какую сторону креститься, сколько пальцев и как сложить, да и надо ли это делать, если достаточно сложить ладони, склонить голову или наоборот, воздеть лицо и руки к небу, готовы уничтожить друг друга из-за звучания имени твоего и текстов обращения к тебе.
Но, если предположить, что проект нашего содания еще не завершен, что с твоей стороны идет доработка, практическая обкатка изделия, поиск лучшего решения и свойств, а, главное, окончательный вывод остается за тобой, как за СОЗДАТЕЛЕМ, а не как за организатором петушинных боев, то имеем ли мы право брать на себя функцию приемной комиссии?
В состоянии ли мы адекватно понять задуманных тобою нас, как некий проект?
Где гарантия, что по разному сложенные пальцы не являются вариантами соединения неких «проводов», дающие различные параметры сигнала на выходе «изделия»? А несоответствие ориентации головы и рук в момент осуществления «сеанса связи» - молитвы, поиском максимального сигнала при приеме или передаче информации?
И как понять разделение нас на группы: этнические, религиозные, по свойствам (группам) крови, по пищевым предпочтениям, по реакции на алкоголь, молоко, и прочие, о наличии которых мы можем даже не догадываться? Ведь зачем-то это было нужно...
Похоже, что задачей твоей было создание не одиночного выставочного экземпляра гуманоида, но разработка универсального многофункционального элемента системы, именуемой нами человечеством. Но, раз создавалась система, то несинхронизированная работа многих составных ее частей – это твоя насущная проблема, Господь Конструктор!
Трудно представить автомобиль, в котором колеса открыто враждуют с двигателем, руль предъявляет претензии фарам, а «бардачок» ненавидит багажник.
Так уж получилось, хотел ты этого или нет, что «универсальный многофункциональный элемент», наделенный тобою интеллектом, не будет адекватно работать в отведенной ему системе, не понимая поставленных перед ним задач.
Придется тебе выбирать, что теперь с такими вот нами делать: то ли взять да и прояснить генеральную задачу, то ли интеллект подкорректировать, чтобы не выпендривались по пустякам!
