Ночь

Ночь, полнолуние

Ночь — тёмное время суток, в течение которого Солнце находится ниже линии горизонта. Длительность «ночного периода» для определённой точки зависит от её широты, наклона оси вращения планеты по отношению к плоскости её орбиты и угла, образованного осью вращения и направлением на центральное светило. Любое небесное тело, так или иначе, имеет дневную и ночную сторону.

В России вплоть до начала 1920-х годов слово «ночь» было официальной прибавкой для уточнения времени суток. Например, в расписаниях движения пассажирских поездов, опубликованных в газете «Гудок» в 1921 году, указаны часы отхода из Москвы: «12—10 н.», то есть, 12:10 ночи.

Ночь в афоризмах и коротких цитатах

	Почему же ночь приходит в чёрном, не познав потерь?
	— Ибн Сина, 1010-е

	Луна смотрит на многие цветы ночью, ночью цветы видят, но одну луну.
	— Уильям Джонс, 1790-е

	Божественная ночь! Очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов.
	— Николай Гоголь, «Майская ночь, или Утопленница», 1830

	Тени лёгкие, мелькая, В светлом сумраке скользят, Ночи робко доверяя То, что дню не говорят.
	— Пётр Вяземский, «Петербургская ночь (Вяземский)», 1840

	Когда же ночь проходит благополучно, то сторожевой гусь, едва забелеет заря на востоке, разбудит звонким криком всю стаю...
	— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника», 1852

	Какое счастие: и ночь, и мы одни! Река ― как зеркало и вся блестит звездами...
	— Афанасий Афанасьевич Фет, «Какое счастие: и ночь, и мы одни!..», 1854

	В такую ночь люди умирают тоже, только от счастья.
	— Иван Тургенев, «Накануне», 1859

	Ночью душа наша свободна от суеты мирской, и потому свободно может действовать на нее мир духовный и она свободно может принимать его впечатления
	— Иоанн Кронштадтский, «Моя жизнь во Христе» (2: 1654), 1894

	Когда меркнут цвета и краски, когда на землю спускается волшебница ночь и наполняет всё кругом видениями, грёзами, снами, кошмарами, фантастическими причудливыми образами...
	— Влас Дорошевич, «Святая земля», 1900

	...мещане-садовники, наняли мужиков и насыпают яблоки, чтобы в ночь отправлять их в город, — непременно в ночь, когда так славно лежать на возу, смотреть в звёздное небо, чувствовать запах дёгтя в свежем воздухе и слушать, как осторожно поскрипывает в темноте длинный обоз по большой дороге.
	— Иван Бунин, «Антоновские яблоки», 1900

	Но там, в Норвегии, ещё есть ночь иная, Когда в полночный час горит светило дня.
	— Константин Бальмонт, «Жемчужные тона картин венецианских…», 1903

	И эта ночь, моя первая ночь на земле Родины, запечатлелась в моём сердце радостью победы.
	— Давид Грин (Бен-Гурион), 1906 год

	Какой восторг! Какая тишина! Благоуханно ночи дуновенье...
	— К.Р., «Сонеты к Ночи», 21 апреля 1906

	А ночью в небе древнем и высоком Я вижу записи судеб моих...
	— Николай Гумилёв, «Священные плывут и тают ночи...», 1914

	Ночь темна. Сейчас третий час ночи. Любимый час моих героев.
	— Константин Вагинов, «Козлиная песнь» (Глава III), 1927

	Жизнь здесь ― говорю о старом, исламистском Востоке ― ориентируется не на солнце с его полднем, а на ночь с её…
	— Сигизмунд Кржижановский, «Салыр-Гюль», 1933

	Ты только ночью лгать могла, Когда душою правит тело.
	— Константин Симонов, Симонов. «Ты говорила мне «люблю», 1941

	Есть доступный для каждого способ ощутить бездну мира и времени ― погожей ночью поднять глаза к небу.
	— Василий Песков, Борис Стрельников, «Земля за океаном», 1977

	Где трын-трава растёт ночным Противоядием земным.
	— Игорь Чиннов, «Как будто серной кислотой...», 1978

	Давным-давно прошли те времена, когда ночь была полновластной хозяйкой Земли. Когда её сумрачный покров по-хозяйски обволакивал каждый уголок мира...
	— Вадим Панов, «Куколка Последней Надежды», 2003

Ночь в публицистике и документальной прозе

Прилетев на место, гуси шумно опускаются на воду, распахнув её грудью на обе стороны, жадно напиваются и сейчас садятся на ночлег, для чего выбирается берег плоский, ровный, не заросший ни кустами, ни камышом, чтоб ниоткуда не могла подкрасться к ним опасность. От нескольких ночевок большой стаи примнётся, вытолочется трава на берегу, а от горячего их помёта покраснеет и высохнет. Гуси завертывают голову под крыло, ложатся, или, лучше сказать, опускаются на брюхо и засыпают. Но старики составляют ночную стражу и не спят поочередно или так чутко дремлют, что ничто не ускользает от их внимательного слуха. При всяком шорохе сторожевой гусь тревожно загогочет, и все откликаются, встают, выправляются, вытягивают шеи и готовы лететь; но шум замолк, сторожевой гусь гогочет совсем другим голосом, тихо, успокоительно, и вся стая, отвечая ему такими же звуками, снова усаживается и засыпает. Так бывает не один раз в ночь, особенно уже в довольно длинные сентябрьские ночи. Если же тревога была не пустая, если точно человек или зверь приблизится к стае, быстро поднимаются старики, и стремглав бросаются за ними молодые, оглашая зыбучий берег и спящие в тумане воды и всю окрестность таким пронзительным, зычным криком, что можно услышать его за версту и более… И вся эта тревога бывает иногда от хорька и даже горностая, которые имеют наглость нападать на спящих гусей. Когда же ночь проходит благополучно, то сторожевой гусь, едва забелеет заря на востоке, разбудит звонким криком всю стаю, и она снова, вслед за стариками, полетит уже в знакомое поле и точно тем же порядком примется за ранний завтрак, какой наблюдала недавно за поздним ужином.

— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника», 1852

Восток и сейчас ещё меряет время колебанием длины тени. И не тени солнечных часов, а просто тени, отброшенной столбом, выступом, стеной. Жизнь здесь ― говорю о старом, исламистском Востоке ― ориентируется не на солнце с его полднем, а на ночь с её… но «полночь» ― это уже дробь. Наши пифагорийцы встречали гимном приход солнца. Мусульмане приветствуют намазом ― через закат ― близящуюся ночь. Жизнь покорно следует за тенью: утром, когда она длинна, и жизнь растягивается во всю длину базаров; к полудню, вместе с укорачивающейся тенью, укорачи вается, втягивается в дома и жизнь, и только с наступлением ночи, когда тень поднимается во весь свой рост, Шахразада продолжает прерванный солнцем рассказ.

— Сигизмунд Кржижановский, «Салыр-Гюль», 1933

Ночь в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

Эти кактусы, такие неуклюжие, такие безобразные днём. Когда меркнут цвета и краски, когда на землю спускается волшебница ночь и наполняет всё кругом видениями, грёзами, снами, кошмарами, фантастическими причудливыми образами, – тогда оживают эти безобразные кактусы. Вы едете между двумя стенами воинов, сошедшихся на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Они сейчас сойдутся, кинутся, столкнутся грудь с грудью. Вот тёмный силуэт одного: он припал на колено и взмахнул пращой, чтобы пустить камнем в противников. Вот другой уж кинулся вперёд и взмахнул своей тяжёлой палицей, которая повисла над вашей головой. И вы едете между рядами этих великанов, поднявших оружие, между рядами этих чёрных рыцарей волшебницы ночи.

— Влас Дорошевич, «Святая земля», 1900

	И эта ночь, моя первая ночь на земле Родины, запечатлелась в моём сердце радостью победы. Всю ночь я не спал — кто же может уснуть первой ночью в Эрец-Исраэль.
	— Давид Грин (Бен-Гурион) (слова Бен-Гуриона (тогда ещё Грина) о первой ночи проведённой на Земле Израиля), 1906 год

	Вряд ли найдётся много композиторов, считающих A-dur не за тональности юности, веселья, весны или утренней зари, а, напротив, связывающих эту тональность с представлениями о глубокой думе или тёмной звёздной ночи.
	— Николай Римский-Корсаков, «Летопись моей музыкальной жизни», 1907

	Есть доступный для каждого способ ощутить бездну мира и времени ― погожей ночью поднять глаза к небу. Но к звёздам мы привыкаем с рождения, необъяснимая тайна лишь изредка нас тревожит. Секвойи же сразу и властно заставляют подумать о сущности жизни. Ни один храм, построенный человеком во имя богов, не может сравниться с величием этих деревьев…
	— Василий Песков, Борис Стрельников, «Земля за океаном», 1977

Ночь в беллетристике и художественной прозе

Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов. Девственные чащи черемух и черешень пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда прекрасный ветреник — ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их. Весь ландшафт спит. А вверху все дышит; все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Божественная ночь! Очаровательная ночь!

— Николай Гоголь, «Майская ночь, или Утопленница», 1830

В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал ее на большой деревянной доске, чёрт всеми силами старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на все, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры черт поклялся мстить кузнецу. Одна только ночь оставалась ему шататься на белом свете; но и в эту ночь он выискивал чем-нибудь выместить на кузнеце свою злобу. И для этого решился украсть месяц, в той надежде, что старый Чуб ленив и не легок на подъем, к дьяку же от избы не так близко: дорога шла по-за селом, мимо мельниц, мимо кладбища, огибала овраг. Еще при месячной ночи варенуха и водка, настоенная на шафране, могла бы заманить Чуба; но в такую темноту вряд ли бы удалось кому стащить его с печки и вызвать из хаты.

— Николай Гоголь, «Ночь перед Рождеством», 1830

	Смотри же, сена повыше наклади под подушку! да выдерни у бабы из мычки клочёк пеньки заткнуть мне уши на ночь! Надобно вам знать, милостивый государь, что я имею обыкновение затыкать на ночь уши с того проклятого случая, когда в одной русской корчме залез мне в левое ухо таракан.
	— Николай Гоголь, «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка», 1831-1832

— Смейся! Я пришел сюда, потому что я готов локти себе кусать, потому что отчаяние меня грызет, досада, ревность… — Ревность? к кому? — К тебе, к нему, ко всем. Меня терзает мысль, что если б я раньше понял ее, если б я умеючи взялся за дело… Да что толковать! Кончится тем, что я буду все смеяться, дурачиться, ломаться, как она говорит, а там возьму да удавлюсь. — Ну, удавиться ты не удавишься, — заметил Берсенев. — В такую ночь, конечно, нет; но дай нам только дожить до осени. В такую ночь люди умирают тоже, только от счастья. Ах, счастье! Каждая вытянутая через дорогу тень от дерева так, кажется, и шепчет теперь: «Знаю я, где счастье… Хочешь, скажу?» Я бы позвал тебя гулять, да ты теперь под влиянием прозы. Спи, и да снятся тебе математические фигуры! А у меня душа разрывается. Вы, господа, видите, что человек смеется, значит, по-вашему, ему легко; вы можете доказать ему, что он самому себе противоречит, — значит, он не страдает… Бог с вами!

— Иван Тургенев, «Накануне», 1859

	‎Начал он читать эту книгу; одну ночь читал — вышла из берёзы красная девица, красоты неописанной, по самые груди; другую ночь читал — вышла по пояс; третью ночь читал — совсем вышла. Поцеловала его и говорит: — Я — царская дочь; похитил меня нечистый и сделал берёзою. А три сокола — мои родные братья; хотели они меня выручить, да сами попались!
	— Афанасьев, Народные русские сказки; «Берёза и три сокола», 1863

Помню раннее, свежее, тихое утро... Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и — запах антоновских яблок, запах мёда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег. Это тархане, мещане-садовники, наняли мужиков и насыпают яблоки, чтобы в ночь отправлять их в город, — непременно в ночь, когда так славно лежать на возу, смотреть в звёздное небо, чувствовать запах дёгтя в свежем воздухе и слушать, как осторожно поскрипывает в темноте длинный обоз по большой дороге.

— Иван Бунин, «Антоновские яблоки», 1900

Так она стояла среди росистых могил, кое-где помигивающих огоньками, шепча еле слышно: «Вот оно, Господи, одно, вечно одно! ..» Ветер, шелестя металлическими венками, далеко разносил её безмирную, святую скорбь. Старинная часовня из серого камня вырисовывалась среди могил тёмным очертанием, и уже роса покрывала каменные слова: «Мир тебе, Анна, супруга моя! ..» Была святая ночь. Последнее облачко истаяло в эмалевом небе.

— Андрей Белый, «Симфония», 1901

Ночь темна. Сейчас третий час ночи. Любимый час моих героев. Час расцвета неизвестного поэта, его способностей и видений. Я снова вижу: сквозь лютый мороз, по снежным ухабам улиц, под ужасающий ветер, от которого мертвеет лицо, он ищет опьянения, не как наслаждения, а как средства познания, как средства ввергнуть себя в то священное безумие (amabilis insania), в котором раскрывается мир, доступный только прорицателям (vetes).

— Константин Вагинов, «Козлиная песнь» (Глава III), 1927

Невидимая точка под невидимым отвесом материализируется в сознании конструктора Гука: он как бы выдвинул ее из темноты, из потерянного в звездах горизонта, и поставил перед собой. От красной точки внизу, теперь передвинувшейся вправо, от Полярной звезды, от созвездия Медведицы, от Юпитера, от Венеры, от самого конструктора Гука протянуты к основанию отвеса прямые, безупречные линии, воздвигнут невидимый, но стройный чертёж. Этой ночью конструктор Гук впервые так восхищенно ощутил непререкаемую гармонию природы. Он видел карту небесных полушарий, рассеченных Млечным Путем; он восстанавливал контуры Геркулеса, Дельфина, Пегаса, классической Лиры в когтях Орла, Павлина, Кентавра и Козерога, мифологическую фантасмагорию образов; видел античные группы древних астрономов, склоненных над вычислениями, видел суровых пифагорейцев, окруживших величайшего из учителей… На всю жизнь конструктор Гук сохранит воспоминание об этой ночи, о неповторимом слиянии времен и пространств в одно нераздельное целое. Красная точка форта медленно увеличивалась и наконец распалась на несколько точек.

— Юрий Анненков (Б. Темирязев), «Повесть о пустяках», 1934

А ночь вступила в свои права. Едва заметная светлая каёмка на юге пропала, но звёзды в ночи по-прежнему были бледны. И только Нгер Нумгы гордо стояла почти над палаткой Тони Ковылевой, яркая и холодная. Лишь иногда ее затмевали сполохи северного сияния. Долгими часами Тоня наблюдала за тем, как они рождались и умирали. Нежно-сиреневый круг поднимался от океана и, пламенея с каждой минутой, переливаясь радугой, мерно качался над горизонтом. Он доходил до зенита, до Нгер Нумгы, и, став рубиновым или пунцовым, медленно таял, умирая. Но проходило полчаса, и над океаном бесшумно взрывались два огненных гейзера, их сменяла арка, палево-золотистый конус — бархатный занавес, за которым находилось царство вечной темноты. В такие минуты Тоне казалось, что она чувствует дыхание вечности, и мир ей становился до боли мил и чудесен. — Хорошо, — шептала она и засыпала крепким счастливым сном.

— Иван Меньшиков, «Над миром полярная ночь», 1941

Наконец наступила памятная ночь. Хозяева города приготовились к отпору революции. По распоряжению высшего начальства, всюду по улицам расхаживали патрули. Для защиты арсенала, телеграфа, телефонной станции и других важных учреждений усилили охрану. На каменных стенах порта были поставлены пулемёты. Но и революционеры не зевали. Первым делом мы захватили телефонную станцию и телеграф. Охрана не оказала никакого сопротивления и сдала нам эти учреждения так легко, как будто произошла смена часовых.

— Алексей Новиков-Прибой, «Капитан первого ранга», 1944

Давным-давно прошли те времена, когда ночь была полновластной хозяйкой Земли. Когда ее сумрачный покров по-хозяйски обволакивал каждый уголок мира, каждое дерево, каждый камень и только обманщица Луна осмеливалась бросать вызов всепоглощающей тьме. Ночь правила Землей наравне с днем, наслаждалась своей властью и не замечала, что постепенно теряет ее. Что все больше и больше огней разрывают привычное покрывало сумрака, отнимая для светолюбивых обитателей мира исконное время тьмы. Факелы, свечи, газовые фонари, первые лампочки… Ночь с презрением смотрела на жалкие потуги двуногих нарушить естественный ход вещей. Ночь смеялась над ними. Ночь гордилась своей вечностью и своей силой. Ночь знала, что только звезда способна разорвать ее магическую тьму. И ночь была крайне удивлена, когда однажды её перестали пускать в залитые ослепительными огнями города.

— Вадим Панов, «Куколка Последней Надежды», 2003

Ночь в стихах

	По ушедшей молодости траур я ношу теперь. Почему же ночь приходит в чёрном, не познав потерь?
	— Ибн Сина, 1010-е

	Она косы смоляные расплела, пугая ночь, Лик сиял её при этом и бежала в страхе ночь.
	— Ибн Сина, 1010-е

	Темно. Всё спит. Лишь только жук ночной, Жужжа, в долине пролетит порой; Из-под травы блистает червячок, От наших дум, от наших бурь далёк.
	— Михаил Лермонтов, «Ночь. III», 1830

	Тихо в моей комнатке, И кругом все спит, Свечка одинокая Предо мной горит. Посмотрю ль в окошечко — Всё темно кругом, Не видать и улицы В сумраке ночном.
	— Николай Огарёв, «Ночь», 1839

	Дышит счастьем, Сладострастьем Упоительная ночь! Ночь немая, Голубая, Неба северного дочь! После зноя тихо дремлет Прохлаждённая земля; Не такая ль ночь объемлет Елисейские поля! Тени лёгкие, мелькая, В светлом сумраке скользят, Ночи робко доверяя То, что дню не говорят.
	— Пётр Вяземский, «Петербургская ночь (Вяземский)», 1840

	Какое счастие: и ночь, и мы одни! Река ― как зеркало и вся блестит звездами; А там-то… голову закинь-ка да взгляни: Какая глубина и чистота над нами!
	— Афанасий Афанасьевич Фет, «Какое счастие: и ночь, и мы одни!..», 1854

	Ночь уносит голос страстный, Близок день труда... О, не медли, друг прекрасный, О, приди сюда!
	— Алексей Апухтин, «Серенада Шуберта» (Послание), 11 сентября 1857

	Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали, Как и сердца у нас за песнию твоей.
	— Афанасий Фет, «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…», 1877

	Душа дрожит, готова вспыхнуть чище, Хотя давно угас весенний день И при луне на жизненном кладби́ще Страшна и ночь, и собственная тень.
	— Афанасий Фет, «Ещё одно забывчивое слово...», 1884

	Благовонная ночь снова дышит весной, Пробудилась от спячки земля, И с берёзой кудрявой, с густой бузиной, Нарядились опять тополя.
	— В. Отрадин, «Благовонная ночь снова дышит весной...», 1890

	Но там, в Норвегии, ещё есть ночь иная, Когда в полночный час горит светило дня. И яркие цвета, вся сила их земная, В кровавых кактусах так радуют меня.
	— Константин Бальмонт, «Жемчужные тона картин венецианских…», 1903

	Идёт и торжествует мгла, На лампы дует, гасит свечи, В постели к любящим легла И властно их смежила речи.
	— Валерий Брюсов, «Ночь», 1903

	Какой восторг! Какая тишина! Благоуханно ночи дуновенье; И тайною истомой усыпленье ‎Природа сладостно напоена. Тепло… Сияет кроткая луна… И очарованный, в благоговенье Я весь объят расцветом обновленья, И надо мною властвует весна.
	— К.Р., «Сонеты к Ночи», 21 апреля 1906

	Но дни и ночи, ночи дни ― Приливы грусти необычные. И шепчет роза: «Мы ― одни С тобою, сад мой, горемычные»….
	— Игорь Северянин, «Чайная роза», 1909

	А ночью в небе древнем и высоком Я вижу записи судеб моих И ведаю, что обо мне, далёком, Звенит Ахматовой сиренный стих.
	— Николай Гумилёв, «Священные плывут и тают ночи...», 1914

	Причастник, прежней жизни косной Я буду ждать, преображен… А, сдвинув полог переносный, Ночь — бездну жизни обнаружит, И вот уже обедню служит Во мраке для других племен.
	— Валерий Брюсов, «Ночь», 1916

	Звенели всю ночь сладострастные шпоры. Мелькали во сне молодые майоры И долго в плену обнимающих ручек Барахтался неотразимый поручик.
	— Михаил Светлов, «Большая дорога», 1928

	Ты не пой по горам, вода! Опалённый ветер, остынь! Будь безмолвнее, чем всегда, Серебристая ночь пустынь!
	— Илья Сельвинский, «Военная песня Бабека», 1940

	Я знал тебя, ты не лгала, Ты полюбить меня хотела, Ты только ночью лгать могла, Когда душою правит тело.
	— Константин Симонов, Симонов. «Ты говорила мне «люблю», 1941

	Спи, как на сцене, на своей поляне, Спи, ― эта ночь твоей любви короче, ― Спи в сказке для детей, в ячейке ночи, Без имени в лесу воспоминаний.
	— Арсений Тарковский, «Ночь под первое июня», 1965

	Так коротки ночи, так ночи летят, Так пахнут во тьме метеолы, Покуда до света, меняя наряд, На клумбах вставали виолы.
	— Елизавета Полонская, «Садовник», 1967

	Я на ночь равнодушно пью Цикуту чёрную мою. А звёзды свысока глядят На грустный мир, на мутный яд, Где проливает синеву Ночь в голубую трын-траву, Где трын-трава растёт ночным Противоядием земным.
	— Игорь Чиннов, «Как будто серной кислотой...», 1978

	Но по ночам я читаю хокку, а не «Сионские протоколы»... Начальник Отдела дезинформации полковник Боков, это твои проколы.
	— Александр Ерёменко, «Начальник Отдела дезинформации полковник Боков...», 1989

Ночь в песнях

	Тихая ночь, святая ночь, Всё светло и ярко, Святая Матерь с Сыном рядом, Святой Младенец так нежен и кроток, Спи в блаженном покое, Спи в блаженном покое….
	— Йозеф Мор, рождественский гимн «Тихая ночь» («Silent Night»), 1818 г.

См. также

• Воробьиная ночь
• Полярная ночь
• Дождливая ночь
• Грозовая ночь
• Белая ночь
• Царица ночи
• Сумерки
• Вечер
• Ночная смена
• «Христова ночь»
• «Тысяча и одна ночь»
• «Ночь на Земле»
• «Русские ночи»
• «Египетские ночи»
• «Ночь нежна»
• «Долгий поцелуй на ночь»
• «Ночь в Лиссабоне»
• «Ночь перед Рождеством»
• «Ночь в тоскливом октябре»
• «Ночь» (альбом группы «Кино»)