За словами «солнце русской поэзии», «наше все», «энциклопедия русской жизни» нельзя увидеть ни живого Пушкина, ни настоящего «Евгения Онегина». Немалую роль играет и то, что Пушкина включили в школьную программу уже в конце XIX — начале ХХ века. А ведь подростки-современники великого поэта еще при жизни Пушкина зачитывались «Евгением Онегиным», и не нужно было их заставлять. Сегодня нам тяжело дотянуться до возведенного на пьедестал поэта… Но возможно. Давайте попробуем разобраться в одном из самых известных произведений школьной литературы.

Увидеть «Евгения Онегина» таким, каким он полюбился его первым читателям, можно благодаря Юрию Лотману: увлеченному исследователю, который обладал очень редкой способностью — передавать свой азарт другим.
Почему так вышло, что Евгений Онегин унаследовал долги отца? Сколько было нормально зарабатывать в то время, и по каким деталям мы четко понимаем финансовое положение каждого из героев? Как строилась образовательная система и на что это влияло? Как проходил обычный день светского человека? Эти и многие другие вопросы действительно оказываются важны для понимания романа в стихах. И все они получат ответ в интереснейшем рассказе о ХIX веке, после которого герои и все, о чем они говорят, перестанет казаться музейными экспонатами.

Красивейшее двухтомное издание «Евгения Онегина» А. С. Пушкина с подробным комментарием Ю. М. Лотмана и современными иллюстрациями Виктории Ястребовой вышло в новой серии издательства «Иллюминатор». Может быть, именно комментарии Лотмана помогут кому-то искренне полюбить текст, ставший частью нашего культурного кода.

«Энциклопедия русской жизни»

«Непосредственное понимание „Онегина“ было утрачено уже во второй половине XIX века» — сообщит Лотман еще в самом начале. Получается, что текст, названный энциклопедией русской жизни, является настоящей загадкой: он рассказывает об утраченном мире на том языке, которым мы уже не владеем.
Что делать в таком случае? Попытаться реконструировать восприятие.
Юрий Лотман умело увлекает эпохой. Здесь будет и очерк дворянского быта онегинской поры: вещи, одежда, обычаи — каждая деталь пушкинского текста заиграет по-новому благодаря пояснениям. Причем знания нужны и для того, чтобы считать авторские полунамеки (очевидные для современников и ускользающие от нашего понимания). Например, можно не заметить, что Пушкин сознательно избегает упоминаний об образовании Татьяны Лариной — только уточняет, что она в совершенстве знает французский. Поэт не мог приписать верной себе и непосредственной героине традиционное образование, полученное в пансионе, где манеры оттачивались до театральности, и потому предпочитает вовсе не вдаваться в подробности.

А для тех, кому покажется недостаточно целой главы бытописания дворян, есть отдельная книга «Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века)».

«Я к вам пишу — чего же боле»: а, собственно, чего боле?

Письмо Татьяны к Онегину (и ответное) в школе обычно заучивают наизусть. Но за этими строками таится множество смыслов. К примеру, Пушкин пишет про Татьяну: «она по-русски плохо знала», подразумевая, что героиня, разумеется, владела бытовой речью (в конце концов, в романе она разговаривает по-русски), но при этом не очень умела выражать в письме оттенки чувств, для которых знала названия на французском. Литературные клише, реминисценции — то, к чему в итоге прибегает Татьяна, пытаясь искренне передать все, что ощущает. За нее «говорит» прочитанное ей раньше, ведь подобного жизненного опыта у юной героини просто нет. В противовес ее письму ответ Онегина, напротив, чист от любых перекличек с литературой: герой ведет себя по нормам и правилам, которыми руководствовался бы хорошо воспитанный светский человек пушкинского круга в реальной жизни.

Божество, которого не было

В «Евгении Онегине» много интересного и безотносительно дворян. Скажем, факт народной культуры. Вернее, того, как ее представляла творческая интеллигенция того периода: что значит, к примеру, фраза «Над нею вьется Лель» из гаданий Татьяны? Если мы неплохо знаем литературу пушкинского времени, то уже встречали Леля — славянский аналог Амура, прекрасный юноша-покровитель влюбленных. Только вот у славян такого бога не было. Его придумали писатели XVIII века и возвели на славянский Олимп, взяв за основу припевы из традиционных свадебных песен: «люли, лель, лелё». Эти припевы они трактовали как звательную форму имени божества: поющие призывают Леля и просят у него покровительства новобрачным.

Фикшн или автофикшн

А еще «Евгений Онегин» содержит невероятно много фактов о самом Александре Сергеевиче Пушкине. В романе он изобразил и своих знакомых, и отразил факты собственной биографии. А вот кто же стал прототипом главной героини? Лотман приводит неожиданные и поначалу кажущиеся парадоксальными слова поэта Кюхельбекера, близко знавшего Пушкина: «Поэт в своей 8-й главе сам похож на Татьяну. Для лицейского его товарища, для человека, который с ним вырос и знает его наизусть, как я, везде заметно чувство, что Пушкин переполнен, хотя он, подобно своей Татьяне, и не хочет, чтобы об этом чувстве знал свет».

Нераскрытые тайны

Исчерпать онегинский текст невозможно. Труд Лотмана, объяснивший читателям и политические, и литературные отсылки, и бытовые особенности, и даже умолчания — не исчерпывает всего богатства текста. Поэтому читатели приглашаются к сотворчеству: перелистнув последнюю страницу комментария, вновь вернуться к тому 1, то есть к самому тексту романа в стихах «Евгений Онегин». И прочесть его еще раз, удивившись, как изменилось восприятие — или, может быть, как изменился сам читатель.